Уже прошло полвека с того момента, как 12 апреля 1961 г. Юрий Алексеевич Гагарин реализовал извечную мечту человечества вырваться из пут земного притяжения в космическое пространство. После него на нашу планету с орбиты взглянули сотни представителей Земли, настоящих профессионалов своего дела – космонавтов, астронавтов и тайконавтов. В этой области человечество достигло таких высот, что в космос уже летают туристы. Сбываются слова Главного конструктора С. П. Королёва: «Настанет день, когда мы будем летать в космос по профсоюзным путёвкам».

А мы думаем уже о полётах на Луну, Марс, к другим планетам…

Безусловно, за прошедшие XIX и XX века человечество накопило огромное количество знаний по астрономии, космонавтике, ракетной технике. И весь этот опыт наших предков изложен в книгах. И даже сегодня, когда многие черпают свои знания в Интернете, путь этих знаний во Всемирную паутину лежит через книги.

Но какова всё же история достижений космонавтики в литературе?

Кто не знает сегодня отечественных пионеров космонавтики – К. Э. Циолковского и С. П. Королёва, 150- и 100-летие которых мы отметили четыре года назад! Благодаря их героическому труду в 2007 г. мы отметили полувековой юбилей эпохального события, когда впервые в мире материальное тело, «брошенное» с поверхности Земли, не упало обратно. Это был наш, первый в мире спутник ПС. А спустя четыре года после этого триумфа человеческой мысли на космическую орбиту вышел человек – Ю. А. Гагарин.

Многие выдающиеся учёные и конструкторы, достигнув успеха в исследованиях, делились с другими людьми своими знаниями посредством книг как универсального кладезя информации веков.

Начало любой научной, конструкторской или исторической работы – это, прежде всего, работа с литературой, первоисточниками. То есть изучение всего того опыта, который был накоплен предыдущими поколениями и аккумулирован в книгах. Не зря старинная мудрость гласит: «Всё новое – это хорошо забытое старое».

Мистическая тяга человечества к космосу возникла задолго до того, как появились ракеты и человек преодолел земное притяжение. Предки нынешних россиян тоже мечтали об этом. Так, например, ещё в XII веке в Киевском княжестве жил «русский Златоуст» – Кирилл Туровский. Он написал первый трактат по космологии «О небесных силах», в котором рассмотрел строение Вселенной (от слова «поселение») и увязал её с микрокосмом души человека. В другой книге К. Туровского – «Голубиной книге» (т. е. глубинной) – имелось уже множество сведений о происхождении мира. Это с тех времён на Руси считалось, что звёзд на небе столько, сколько и людей на Земле. Поэтому, даже до недавнего времени, всерьёз считалось: падает звезда – человек умер, восходит – родился младенец. В те годы даже в Европе ещё не было мыслителей, которых занимали бы эти проблемы: Дж. Бруно и Н. Коперник родились намного позже.

А в просвещённые времена, особенно на рубеже XIX–XX вв., Россия дала миру множество учёных, которые в своих думах о «земном» поднимались до «высот» космоса. Среди них такие гуманитарии, как Бахтин, Гумилёв, Лосев, естествоиспытатели Вернадский и Чижевский, хирург Пирогов, философы Соловьёв, Бердяев, Булгаков, Флоренский и др. Внесли свой вклад в философию и формирование стремления русского человека к свободе, необъятным просторам Вселенной и магии космоса и творцы художественного слова. Например, поэты Николай Клюев и Сергей Есенин ввели термин «избяной космос». А романс «Гори, гори, моя звезда» стал национальным лирическим гимном.

История показывает, что практически все крупные учёные и конструкторы первой половины XX в. в области космонавтики и ракетной техники пришли к делу своей жизни благодаря толчку, полученному от прочтения какой-нибудь книги. Например, такой книгой для К. Э. Циолковского стала работа А. П. Фёдорова «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу, как опорную среду» (СПб., 1896). Она не была бестселлером, но благодаря ей мы знаем Циолковского, каким он стал, занявшись исследованием вопроса, изложенного в этой небольшой книге. Книга показалась Циолковскому неясной, но заложенная в ней идея его заинтересовала и он приступил к её строгому физико-математическому обоснованию. Впоследствии Циолковский утверждал: «Вот начало моих теоретических изысканий о возможности применения реактивных приборов к космическим путешествиям… она толкнула меня к серьёзным работам, как упавшее яблоко к открытию Ньютоном тяготения».

Таким образом, благодаря книге Фёдорова в 1903 г. появилась на свет поразительная по силе интеллекта и научного предвидения работа К. Э. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». А её значение в судьбе многих известных учёных и конструкторов первой волны вообще не поддаётся оценке. Приоритет её бесспорен. Об этой работе Циолковского написано и сказано столько, что ограничимся цитатой из письма, полученного им из Германии, от одного из пионеров немецкой космонавтики, крупнейшего знатока реактивной техники Германа Оберта: «Я жалею о том, что не ранее 1925 года узнал о Вас. Тогда, зная Ваши превосходные труды (1903 г.), я пошёл бы гораздо дальше и избежал бы ненужных потерь».

О популяризаторской роли книг, практически единственного источника знаний до ХХ века, когда появились научно-популярные журналы и синематограф, не стоит и говорить. Те, кто заложил основы теоретической и практической космонавтики, зачитывались в детстве фантастическими книгами Жюля Верна, Герберта Уэллса и других писателей-фантастов. Вот как начинает К. Э. Циолковский заключительный выпуск своего труда «Исследования мировых пространств реактивными приборами» (1925): «Стремление к космическим путешествиям заложено во мне известным фантазёром Жюль Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении. Явились желания. За желаниями возникла деятельность ума. Конечно, она ни к чему бы не повела, если бы не встретила помощь со стороны науки».

Формирование мировоззрения наших дедов и отцов во многом происходило на таких замечательных книгах, как «Межпланетные путешествия» (вышло 11 изданий), «Занимательная астрономия» (26 изданий) известного популяризатора науки и техники Я. И. Перельмана. Например, лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, доктор технических наук, профессор К. П. Феоктистов ещё в 8-летнем возрасте (в 1934 г.) решил, что через 30 лет построит космический корабль, на котором полетит в космос. О чём заявил своему приятелю, прочитав книгу Перельмана «Межпланетные путешествия», полученную им от старшего брата Бориса. И его мечта с поразительной календарной точностью сбылась 12 октября 1964 г., когда он вместе с космонавтами В. М. Комаровым и Б. Б. Егоровым совершил полёт на космическом корабле «Восход», в проектировании которого (и многих других) сам Константин Петрович Феоктистов принимал непосредственное участие.

Создание Перельманом нового стиля раскрытия идеи книги было своего рода переворотом в научно-популярной литературе. Используя открытую им манеру изложения, он написал целую библиотеку «занимательной» литературы, изданную огромным тиражом для того времени – более 250 тыс. экземпляров!

С удивительной книги Перельмана «Межпланетные путешествия» началась космическая биография и другого лётчика-космонавта СССР, дважды Героя Советского Союза, доктора физико-математических наук Г. М. Гречко. «И хотя там говорилось, что человек отправится за пределы Земли лет через сто, у меня возникла мечта…» – вспоминает Георгий Михайлович.

Эта и другие подобные книги стали точкой отсчёта в биографиях многих знаменитых и не столь известных людей. Для кого-то это были фантастические повести и романы, которые в изобилии появлялись в конце XIX – начале XX века во время бурного прогресса науки, техники и промышленности, открывавшего широкую дорогу фантазии. Так, тот же Г. М. Гречко говорил, что его «…ещё в детстве увлекла научная фантастика – „Аргонавты Вселенной“, „Аэлита“».

Другой наш всемирно известный пионер космонавтики – Александр Игнатьевич Шаргей, более известный под именем Юрия Васильевича Кондратюка, свою первую научную работу так и назвал – «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (1919). Она стала основой его классической работы по теории космонавтики «Завоевание межпланетных пространств» (Новосибирск, 1929). Прочитав эту книгу, американцы использовали разработанную им схему «лунной трассы» для полётов своих космических кораблей «Аполлон» к Луне и обратно на Землю. Так, благодаря книге мысль одного человека стала достоянием всего человечества.

Сегодня для нас являются обыденными такие слова и неологизмы, как «космонавтика», «космонавт», «космодром», «космический полёт», «космический аппарат», «космический корабль», «перегрузка», «скафандр», «первая космическая скорость» и др. Эти выражения естественным образом вошли в нашу жизнь с первым Спутником и полётом Ю. А. Гагарина. А кто первым ввёл эти понятия в наш обиход? Многие об этом даже не задумывались, и сегодня уже наверняка мало кто это знает. А появились эти термины в нашем языке впервые в книге А. А. Штернфельда «Введение в космонавтику» (М.-Л.: ОНТИ НКТП), первое издание которой вышло в 1937 г. Над этой книгой Ари Абрамович работал с 1925 г. Впервые он представил свой труд на суд научной общественности 6 декабря 1933 г. в Варшаве, в Астрономической обсерватории Варшавского университета. Но, к сожалению, тогда она не нашла поддержки у его соотечественников. В мае 1934 г. Штернфельд повторил свой доклад по книге в Сорбонне (Париж), в присутствии всемирно известных французских пионеров космонавтики Р. Эсно Пельтри, А. Луи-Гирша и др. За свой труд А. А. Штернфельд в том же году был удостоен Международной поощрительной премии по астронавтике Комитета астронавтики Французского астрономического общества. В письме А. Луи-Гирша к автору было выражено пожелание, чтобы автор нашёл издателя для публикации своего труда на французском языке – «Initiation a la cosmonautique». Однако это пожелание смогло осуществиться лишь через 3 года и в Советском Союзе.

14 июня 1935 г. учёный с супругой приехал в нашу страну, ставшую для них второй родиной. Он поступил на работу в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) – старшим инженером, и параллельно с конструкторской деятельностью продолжил свои теоретические исследования по проблемам ракетной техники. Эти исследования публиковались в Трудах института и вошли в отечественный вариант рукописи «Введение в космонавтику», перевод которой на русский язык выполнил Георгий Эрихович Лангемак. Он не только в высшей степени точно передал мысли автора, но и счёл необходимым сохранить оригинальную терминологию. Само слово «космонавтика» было тогда необычным. Например, признанный популяризатор науки Яков Исидорович Перельман, несмотря на высокую оценку труда Штернфельда, тем не менее упрекнул Лангемака в принятии этого неологизма.

Тот факт, что советский учёный первым применил термин «космонавтика», на Западе замалчивался и даже оспаривался. Так, французский учёный-механик, генеральный директор (1942–1962) Национального управления по авиационным и космическим исследованиям (ONERA) Морис Руа в предисловии к английскому изданию (1959) книги «Ракетные двигатели» М. Баррера, А. Жомотта, Б. Ф. Вебека и Ж. Ванденкеркхова, впервые изданной в Бельгии на французском языке (1956), прямо пишет: «…космонавтика (термин, который я предложил) идёт на смену аэронавтике, расширяя, и даже опережая её».

Таким образом, в период становления космонавтики в научных кругах было не всё так однозначно, как это видится сейчас. В дальнейшем А. А. Штернфельд привнёс в нашу речь и такие слова, как «космонавт» и «космодром».

Тем не менее Франция, под знаком тесного сотрудничества с которой прошел 2010 год («Россия – Франция»), не оставалась в стороне от формирования космического мировоззрения. Например, большую роль в пропаганде идеи космических путешествий и развитии нового мировоззрения, которое впоследствии назвали «космизмом», наряду с отечественными деятелями на раннем этапе пробуждения интереса к покорению бесконечной Вселенной сыграл известный французский популяризатор астрономии Камиль Фламмарион (1842–1925). Большинство его книг были переведены на многие языки, в том числе на русский. В конце XIX – начале XX века это были настольные книги любителей астрономии и всех, кто интересовался наукой. Его фантастические и научно-популярные произведения знакомили читателей с азами астрономии и возбуждали стремление к познанию Вселенной и иных миров. Несмотря на то что в них совершенно отсутствовали технические предвидения, они сыграли определённую роль в пропаганде идеи межпланетных путешествий и оказали большое влияние на старшее поколение будущих работников авиации и ракетной техники. Мы уже не говорим о влиянии Фламмариона на формирование русского космизма (А. В. Сухово-Кобылин, Н. Ф. Фёдоров) и прежде всего на мировоззрение К. Э. Циолковского. Это влияние бесспорно.

Не без влияния книг Фламмариона в России возникли: Нижегородский кружок любителей физики и астрономии, Русское астрономическое общество, Общество любителей мироведения и т. д., члены которых впоследствии тоже написали много книг, а сами эти организации приняли активную роль в книгоиздательской деятельности, направленной на популяризацию знаний по астрономии и космическим исследованиям.

«Космос» (что в переводе с греческого означает «порядок», «устройство», «мировой порядок», «мир» и… «красота») в мифологической и мифологизированной раннефилософской традиции понимается как целостная, упорядоченная, организованная в соответствии с определённым законом Вселенная. Выход человечества в космос, целеустремлённость на его освоение, которые предвосхитил и во многом сформировал наш соотечественник К. Э. Циолковский, до сих пор способствуют расширению индивидуального сознания человека до космических масштабов. По высказыванию В. И. Вернадского, «художественное творчество выявляет нам космос, проходящий через сознание живого существа». Космос выступает олицетворением души в её неисчерпаемости, бессмертии и красоте. Читая книги классиков космонавтики и фантастики, понимаешь, что «космос» и «красота» – тождественные понятия, единство «физики» и «лирики». Эстетика звёздного неба столь грандиозна, что философ Иммануил Кант уподобил звёздное небо нравственным «скрижалям» человеческого сердца. Благодаря сочинениям древних астрономов и астрологов, а затем философов и фантастов, человек всё чаще задумывался о небе и его покорении.

Пусть же и нынешние поколения за прагматизмом современной материальной культуры не потеряют романтику познания нового и стремления к новым высотам!

Виталий Лебедев, председатель Секции истории авиации и космонавтики С.-Петербургского отделения Национального комитета по истории и философии науки и техники РАН

Жюль Верн доказал: основанная на научном прогнозе дерзкая мечта – вечный двигатель человечества. Пишет .

Писатель и мир

8 февраля 1828 года в семье потомственного французского адвоката Пьера Верна родился первенец, которого нарекли Жюль Габриэль. Этот мальчик, который должен был безукоризненно продолжить семейное дело, осмелился выбрать себе другую дорогу в жизни и стал не просто выдающимся профессиональным писателем, одним из основателей жанра научной фантастики, а настоящим «крестным отцом» для литераторов и ученых – настоящих и будущих – из разных частей света.

Константин Циолковский говорил: «Стремление к космическим путешествиям заложено во мне Жюлем Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении».

Не будем забывать о поколениях читателей, которые выросли на книгах Верна, переведенных на 148 языков. Им тоже есть, за что благодарить писателя: прежде всего, за привитое понимание того, сколь удивителен, многообразен и необъятен свет.

Мы способны познать мир, но вот ведь чудо: чем больше мы исследуем его, тем больше тайн и загадок возникает, тем дальше отодвигается граница познания! А значит, люди будут идти дальше: вширь, вглубь, ввысь. 20 тысяч лье под водой, вокруг света за 80 дней – это не предел, мы способны на гораздо большее.

Путешествие в мечтах и наяву

Жюль Верн – «self made man». Человек потрясающей работоспособности. Только представьте: он трудился с пяти утра до восьми вечера; суточная норма – 24 книжные страницы. А ведь помимо художественного творчества, были еще научные монографии и статьи, очерки. Например, «Подводный локомотив» (1857), «Иллюстрированная география Франции и ее колоний» (1864), «Меридианы и календарь» (1873). В старости, уже ослепнув, писатель продолжал диктовать тексты. Никакой немощности, дряхлости – интеллект, ум способны диктовать волю телу, подчинять его себе.

Но главное, Верн не провел всю жизнь за письменным столом - он путешествовал по миру, в том числе по морям и океанам на своих яхтах «Сен-Мишель I», «Сен-Мишель II» и «Сен-Мишель III». Писатель посетил множество стран, кроме, пожалуй, Российской империи: высадиться в Санкт-Петербурге ему помешал сильный морской шторм. Но настоящий творец может достичь любого континента или планеты: действие 9-ти романов Жюля Верна из 66-ти разворачивается в России.

Герой нашего времени

В 1863 году Верн написал книгу «Париж в XX веке», в которой подробно описал автомобиль, факс и электрический стул. Издатель вернул ему рукопись, сочтя произведение слишком неправдоподобным. В результате «Париж в XX веке» увидел свет лишь в 1994 году - вот так недальновидный книгоиздатель может порою лишить читателей настоящего чуда и открытия.

И по сей день Верн остается величайшим прорицателем в истории человечества. Но в отличие от графа Калиостро и бабы Ванги, он внимательно следил за достижениями науки и консультировался с учеными; Верн ничего не выдумывал, а предвосхищал направление развития уже существующих технологий.

Как далеко позади оставил Верн свое время, вплотную приблизившись к нам! Электрические пули из «20 000 лье под водой» (1869), видеосвязь из «Одного дня американского журналиста в 2889 году» (1889), суперснаряд, способный уничтожить все в радиусе тысяч квадратных метров, из «Флага родины» (1896)... Жюль Верн описывал все в мельчайших деталях – правдивы оказались и они.

Так, старт лунной экспедиции (роман «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут», год издания – 1865) был «осуществлен» писателем из Стоунз-Хилл во Флориде – это место близко к расположению современного космодрома на мысе Канаверал. Или вот еще: в «Пятьсот миллионов бегумы» (1879) главным злодеем Верн сделал немецкого профессора Шульце – одержимого националиста с жаждой мирового господства.

Некоторые из теорий Верна все еще ждут своего «воплощения». К примеру, в его романе «Плавающий город» (1870) события разворачивались на искусственном острове, где самые богатые люди Земли создали для себя рукотворный рай. Эту идею в наши дни готова воплотить организация Seasteading Institute. Организация намерена создать даже не одно, а несколько плавучих городов-государств. Они будут обладать суверенитетом и существовать по собственным либеральным законам, что должно сделать их крайне привлекательными для бизнеса. Одним из спонсоров проекта выступает основатель платежной системы PayPal Питер Тиль.

«Что бы я ни сочинял, что бы я ни выдумывал, – писал Жюль Верн, – все это всегда будет ниже действительных возможностей человека. Придет время, когда наука опередит фантазию».

Последняя гора на пути

Жюль Верн написал продолжение «Приключения Артура Гордона Пима» – книги своего любимого автора Эдгара По («Ледяной сфинкс», год издания - 1897). А американский писатель Рэй Брэдбери пошел еще дальше: он сделал самого Верна, которого глубоко уважал, героем рассказа «Чудеса и диковины! Передай дальше!». Получилось правдиво и содержательно – на берегу океана Брэдбери берет интервью у Верна, вкладывая следующую мысль в его уста:

«Я восстаю против существования, лишенного смысла. Существование человечества не окажется лишенным смысла, утверждаю я, если человечество сумеет вскарабкаться на эту последнюю высоченную гору – космос. <…> Род человеческий должен заселить все планеты всех звезд. Непрерывное расселение наших колонистов на самых дальних мирах, чтобы люди могли существовать вечно, в конце концов откроет нам смысл нашего долгого и часто непереносимо трудного пути к вершине».

Звучит слишком оптимистично и смело, особенно для тех, кто живет сегодня в обществе, которое не думает, не верит, не мечтает и даже уже по-настоящему не трудится, предпочитая однообразно существовать, уткнувшись в смартфоны и планшеты, изобретенные другими, - в нелюбимой стране после скучной работы. Тем не менее, люди продолжают вглядываться в звездное небо и желать, чтобы наука превзошла самую смелую мечту. И не просто желать, но действовать. Так, американская некоммерческая организация Inspiration Mars Foundation планирует отправить в 2018 году пилотируемую экспедицию для облета Марса. А проект Mars One, базирующийся в Нидерландах, ставит своей задачей к 2023 году осуществить пилотируемую экспедицию на Марс; для участия в миссии отобрано и несколько белорусов.

Нам нужно в очередной раз сверить календарь с книгами Жюль Верна. И поверить, наконец, в себя и других. В осмысленную жизнь, где есть место романтике, и открытию, и чуду. Передай дальше!

Промышленное освоение космоса Циолковский Константин Эдуардович

Исследование мировых пространств реактивными приборами (1926)* (фрагменты)

Исследование мировых пространств реактивными приборами (1926) *

(фрагменты)

Предисловие

Стремление к космическим путешествиям заложено во мне известным фантазером Ж. Верном. Он побудил работу мозга в этом направлении. Явились желания. За желаниями возникла деятельность ума. Конечно, она ни к чему бы не повела, если бы не встретила помощь со стороны науки.

Никогда я не претендовал на полное решение этого вопроса. Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль. Мои работы о космических путешествиях относятся к средней фазе творчества. Более чем кто-нибудь я понимаю бездну, разделяющую идею от ее осуществления, так как в течение моей жизни я не только мыслил и вычислял, но и исполнял, работая также руками. Однако нельзя не быть идее: исполнению предшествует мысль, точному расчету - фантазия.

Вот что писал я М. Филиппову, редактору «Научного обозрения», перед тем как посылать ему свою тетрадь (издана в 1903 г.): «Я разработал некоторые стороны вопроса о поднятии в пространство с помощью реактивного прибора, подобного ракете. Математические выводы, основанные на научных данных и много раз проверенные, указывают на возможность с помощью таких приборов подниматься в небесное пространство и, может быть, основывать поселения за пределами земной атмосферы. Пройдут, вероятно, сотни лет, прежде чем высказанные мною мысли найдут применение, и люди воспользуются ими, чтобы расселяться не только по лицу земли, но и по лицу всей Вселенной.

Почти вся энергия Солнца пропадает в настоящее время бесполезно для человечества, ибо Земля получает в 2 (точнее в 2,23) миллиарда раз меньше, чем испускает Солнце.

Что странного в идее воспользоваться этой энергией! Что странного в мысли овладеть и окружающим земной шар беспредельным пространством…»

Все знают, как невообразимо велика, как безгранична Вселенная.

Все знают, что и вся Солнечная система с сотнями своих планет есть точка в Млечном Пути. И самый Млечный Путь есть точка по отношению к эфирному острову. Последний же есть точка в мире.

Проникни люди в солнечную систему, распоряжайся в ней, как хозяйка в доме: раскроются ли тогда тайны вселенной? Нисколько! Как осмотр какого-нибудь камешка или раковины не раскроет еще тайны океана… Если бы даже человечество овладело другим Солнцем, исследовало весь Млечный Путь, эти миллиарды Солнц, эти сотни миллиардов планет, - то и тогда мы сказали бы то же. И миллиарды эти - точка, и они бы не разоблачили всех тайн неба.

Давно ли было время, когда поднятие на воздух считалось кощунственным покушением и каралось казнью, когда рассуждение о вращении Земли наказывалось сожжением. Неужели и теперь суждено людям впадать в ошибки такого же сорта!

План завоевания межпланетных пространств

Общий план

Мы можем достигнуть завоевания солнечной системы очень доступной тактикой. Решим сначала легчайшую задачу: устроить эфирное поселение поблизости Земли в качестве ее спутника, на расстоянии 1–2 тыс. км от поверхности, вне атмосферы. При этом относительный запас взрывчатого материала вполне доступен, так как не превышает 4-10 (сравнительно с весом ракеты). Если же воспользоваться предварительной скоростью, полученной на самой земной поверхности, то этот запас окажется совсем незначительным (об этом впереди).

Поселившись тут устойчиво и общественно, получив надежную и безопасную базу, освоившись хорошо с жизнью в эфире (в материальной пустоте), мы уже более легким путем будем изменять свою скорость, удаляться от Земли и Солнца и вообще разгуливать, где нам понравится. Дело в том, что в состоянии спутника Земли и Солнца мы можем употреблять самые малые силы для увеличения, уменьшения и всякого изменения своей скорости, а стало быть, и нашего космического положения. Энергии же кругом великое изобилие в виде никогда не погасающего, непрерывного и девственного лучеиспускания Солнца. Точкой опоры или опорным материалом могут служить отрицательные и в особенности положительные (атомы гелия) электроны…

Развитие в эфире индустрии в самом широком смысле

Первые земные животные зародились в воде…

…Для перехода на сушу нужны были мускулы, а для перехода из воздуха в пустоту - развитие промышленности, особенно моторной… <…>

…Пустота и девственный солнечный свет убивают. Противоядием служат: хорошо изолированные многокамерные жилища, скафандры и искусственный подбор существ. Кислород же, вода, металлы и другие необходимые вещества находятся почти во всех камнях. Надо только их извлечь. Цели индустрии в эфире, в общем, такие же, как и на Земле, только много обширнее, несмотря на то, что человеку не нужны будут ни одежды, ни мебель, ни многое другое.

План работ, начиная с ближайшего времени

Теперь мы поговорим о том, как можно начать работу по завоеванию космоса немедленно, сейчас же. Обыкновенно идут от известного к неизвестному, от швейной иголки к швейной машинке, от ножа к мясорубке, от молотильных цепов к молотилке, от коляски к автомобилю, от лодки к кораблю. Так и мы думаем перейти от аэроплана к реактивному прибору - для завоевания Солнечной системы. Мы уже говорили, что ракета, летя сначала неизбежно в воздухе, должна иметь некоторые черты аэроплана. Но мы уже доказывали, что в нем непригодны колеса, воздушные винты, мотор, проницаемость помещения для газов, обременительны крылья. Все это мешает ему получить скорость, большую 200 м/сек, или 720 км/час. Самолет не будет пригоден для целей воздушного транспорта, но постепенно станет пригоден для космических путешествий. Разве и сейчас аэроплан, летая на высоте 12 км, не одолевает уже 70–80% всей атмосферы и не приближается к сфере чистого эфира, окружающего Землю! Поможем же ему достигнуть большего. Вот грубые ступени развития и преобразования аэропланного дела для достижения высших целей.

1. Устраивается ракетный самолет с крыльями и обыкновенными органами управления. Но бензиновый мотор заменен взрывной трубой, куда слабосильным двигателем накачиваются взрывчатые вещества. Воздушного винта нет. Есть запас взрывчатых материалов и остается помещение для пилота, закрытое чем-нибудь прозрачным для защиты от встречного ветра, так как скорость такого аппарата больше аэропланной. Этот прибор от реактивного действия взрывания покатится на полозьях по смазанным рельсам (ввиду небольшой скорости могут остаться и колеса). Затем поднимется на воздух, достигнет максимума скорости, потеряет весь запас взрывчатых веществ и облегченный начнет планировать как обыкновенный или безмоторный аэроплан, чтобы безопасно спуститься на сушу.

Количество взрывчатых веществ и силу взрывания надо понемногу увеличивать, также максимальную скорость, дальность, а главное - высоту полета. Ввиду проницаемости для воздуха человеческого помещения в самолете высота, конечно, не может быть больше известной рекордной высоты. Достаточно и 5 км. Цель этих опытов - умение управлять аэропланом (при значительной скорости движения), взрывной трубой и планированием.

2. Крылья последующих самолетов надо понемногу уменьшать, силу мотора и скорость увеличивать. Придется прибегнуть к получению предварительной, до взрывания, скорости с помощью описанных ранее средств.

3. Корпус дальнейших аэропланов следует делать непроницаемым для газов и наполненным кислородом, с приборами, поглощающими углекислый газ, аммиак и другие продукты выделения человека. Цель - достигать любого разрежения воздуха. Высота может много превосходить 12 км. В силу большой скорости при спуске для безопасности его можно делать на воду. Непроницаемость корпуса не даст ракете потонуть.

4. Применяются описанные мною рули, действующие отлично в пустоте и в очень разреженном воздухе, куда залетает ракета. Пускается в ход бескрылый аэроплан, сдвоенный или строенный, надутый кислородом, герметически закрытый, хорошо планирующий. Он требует для поднятия на воздух большой предварительной скорости и, стало быть, усовершенствования приспособлений для разбега. Прибавочная скорость даст ему возможность подниматься все выше и выше. Центробежная сила может уже проявить свое действие и уменьшить работу движения.

5. Скорость достигает 8 км/сек, центробежная сила вполне уничтожает тяжесть и ракета впервые заходит за пределы атмосферы. Полетав там, насколько хватает кислорода и пищи, она спирально возвращается на Землю, тормозя себя воздухом и планируя без взрывания.

6. После этого можно употреблять корпус простой, несдвоенный. Полеты за атмосферу повторяются. Реактивные приборы все более и более удаляются от воздушной оболочки Земли и пребывают в эфире все дольше и дольше. Все же они возвращаются, так как имеют ограниченный запас пищи и кислорода.

7. Делаются попытки избавиться от углекислого газа и других человеческих выделений с помощью подобранных мелкорослых растений, дающих в то же время питательные вещества. Над этим много, много работают - и медленно, но все же достигают успеха.

8. Устраиваются эфирные скафандры (одежды) для безопасного выхода из ракеты в эфир.

9. Для получения кислорода, пищи и очищения ракетного воздуха придумывают особые помещения для растений. Все это в сложенном виде уносится ракетами в эфир и там раскладывается и соединяется. Человек достигает большой независимости от Земли, так как добывает средства жизни самостоятельно.

10. Вокруг Земли устраиваются обширные поселения.

11. Используют солнечную энергию не только для питания и удобств жизни (комфорта), но и для перемещения по всей Солнечной системе.

12. Основывают колонии в поясе астероидов и других местах Солнечной системы, где только находят небольшие небесные тела.

13. Развивается промышленность и размножаются невообразимо колонии.

14. Достигается индивидуальное (личности отдельного человека) и общественное (социалистическое) совершенство.

15. Население Солнечной системы делается в сто тысяч миллионов раз больше теперешнего земного. Достигается предел, после которого неизбежно расселение по всему Млечному Пути.

16. Начинается угасание Солнца. Оставшееся население Солнечной системы удаляется от нее к другим Солнцам, к ранее улетевшим братьям.

«ПАНТЕРЫ» С ИНФРАКРАСНЫМИ ПРИБОРАМИ Тема использования на танках «Пантера» инфракрасных приборов ночного видения заслуживает отдельного описания. До сих пор нет точной информации о том, сколько же всего танков получило такие приборы, а также нет достоверных данных о

17.2.1. Исследование и описание свойств ДНК/РНК Любому практическому использованию нанообъектов должно предшествовать тщательное изучение и описание их свойств, а также исследование зависимости свойств от состава, структуры и т. д. Например, биомолекулярное описание

16. Исследование радиационных характеристик факела Температура горения факела: где LРф.к.– длина факела M;x– влагосодержание мазута, кг/кг.Получено при отоплении печей газифицированным мазутом.На печах, отапливаемых газифицированным мазутом, получаются высокие значения

Свободное пространство* (фрагменты) Определение свободного пространстваСвободным пространством я буду называть такую среду, в границах которой силы тяготения или совсем не действуют на наблюдаемые тела, или действуют весьма слабо в сравнении с земной тяжестью у ее

Вне Земли* (фрагменты) Герои научно-фантастической повести «Вне Земли» - люди разных национальностей. Циолковский дал им имена великих ученых (Ньютон, Галилей, Лаплас, Гельмгольц, Франклин). Их русский коллега - Циолковский скромно назвал его Ивановым - изобрел способ

Исследование мировых пространств реактивными приборами (1911)* (фрагменты) Картина полетаОтносительные явления. Хотя до путешествия в пространство «ой как далеко», но допустим, что все готово: изобретено, осуществлено, испытано, и мы уже устроились в ракете и приготовились

20. Исследование точности механизмов В процессе исследования механизмов анализируются: причины возникновения ошибок, предполагаемые (ожидаемые) величины этих ошибок, методы контроля ошибок и поверки приборов. Все эти вопросы принадлежат метрологии, как неотъемлемой

2.10. Требования охраны труда при работе с ртутными приборами Вопрос 193. В каких помещениях должна производиться работа с ртутными приборами (заполнение ртутью, опорожнение сосудов, сборка и разборка, ремонт)?Ответ. Должна производиться в изолированных помещениях,

Уход за приборами зажигания Ежедневно проверить внешним осмотром состояние прерывателя – распределителя, свечей зажигания и проводов низкого и высокого напряжения.Первое и второе техническое обслуживание включает в себя: – очистить приборы зажигания внутри от пыли и

Фантасты изобретают…

Изобретения начинаются с фантазии. Фантастика в древнейших первоистоках начинается с изобретательской мечты. Мы не знаем, кто изобрел колесо, но, бесспорно, это был гениальный изобретатель. Мы не знаем, кто придумал миф об Икаре, но, несомненно, это был великий фантаст.

В мифах и сказках воплотились прототипы гипотез, по прошествии многих столетий возрожденные в новом качестве - как смелые задания науке и технике, а затем - как модели ситуаций, рисующие воображаемые последствия воображаемых изобретений и открытий.

От изобретательской мечты давно минувших веков к инженерно-технологической фантастике сравнительно недавнего прошлого, а от нее - к литературе нашего времени, рассматривающей деятельность ученых в нравственнопсихологическом и социальном аспектах - таковы в историческом плане важнейшие вехи в развитии изобретательской темы. Не вдаваясь в подробности, проследим ее трансформацию, чтобы нагляднее показать, какие резкие сдвиги произошли за последние десятилетия в этой области литературного творчества, прочно связанной с современным научным мышлением и чутко улавливающей перемены в общественном сознании.

«Волшебная сказка, - пишет советская исследовательница Т. Чернышева, - поднимает те же проблемы, над разрешением которых вот уже много лет бьется научная фантастика; проблема времени и пространства, жизни и смерти человека (перенесение героя в одно мгновение в тридесятое царство, сапоги-скороходы, позволяющие преодолевать пространство, нестареющие феи, живая вода и т. д.)».

Сказочная поэтика опирается на чудо, колдовство, магию, и это отличает ее от научнои фантастики, стремящейся объяснить небывалое, необыкновенное, невозможное на данном отрезке времени воздействием материальных сил - природы, науки и техники, изобретательского гения человека или других разумных существ. С развитием знаний, пусть еще совсем примитивных, возникает потребность найти для фантазии какие-то обоснования, снять с нее налет магии и волшебства.

Одним из первых к этому подошел греческий сатирик Лукиан (II в. н. э.), заставивший своего Мениппа не просто подражать Икару («Икароменипп, или Заоблачный полет»), но и поведать, с помощью каких именно приспособлений ему удалось подняться в воздух: «Я старательно отрезал у орла правое крыло, а у коршуна левое и привязал их крепкими ремнями к плечам. Приладив к концам крыльев две петли для рук, я стал испытывать свою силу: сначала просто подпрыгивал, помогая себе руками, затем, подобно гусям, летел над самой землей, слегка касаясь ее ногами во время полета. Однако, заметив, что дело идет на лад, я решился на более смелый шаг: взойдя на Акрополь, я бросился с утеса и… долетел до самого театра».

По справедливому замечанию той же Т. Чернышевой, здесь найден один из важнейших литературных приемов научной фантастики: иллюзию правдоподобия создают реалистические детали. В описании полета героя на Олимп, а потом на Луну якобы достоверные сведения соседствуют с баснословной выдумкой, но показательно само стремление логически обосновать невероятное.

От эпохи первоначального накопления до промышленного переворота, до тех пор, пока наука не выявила своего могущества, инженерная фантастика сосуществовала с изобретательской мечтой в ее первозданном виде, отчетливо кристаллизуясь в рамках других жанров - социальной утопии, философского просветительского романа, романа путешествий и т. д.

Томмазо Кампанелла в «Городе Солнца» (1623) и Фрэнсис Бэкон в «Новой Атлантиде» (1627) выдвигают на первое место науку и технический прогресс, без которых не мыслят совершенного общественного устройства. Например, солярии - обитатели «Города Солнца» - применяют всякого рода изобретения: особые суда и галеры, ходящие по морю без помощи весел и ветра, посредством удивительно устроенного механизма, самоходные парусные повозки, способные двигаться против ветра, аппараты, воспроизводящие в комнатах любые атмосферные явления… Еще больше технических новаций мы встречаем у жителей Бенсалема в знаменитой книге Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида», где изобретатели окружены всенародным почетом.

Вместе с тем авторы многочисленных «лунных» романов не могут предложить ничего более эффективного, кроме тех же крыльев Икара, деревянного летающего голубя или упряжки диких лебедей. И только Сирано де Бержерак в сатирическом романе «Иной свет, или государства и империи Луны» (1657) среди множества забавных способов достижения ночного светила придумывает еще один, поражающий гениальной догадкой, - ни более ни менее как кабину с несколькими рядами последовательно поджигаемых «летучих ракет».

Завоевание воздушного океана становится па долгие годы главной темой зародившейся научной фантастики. В рассказе Эдгара По «История с воздушным шаром» (1844) аэростат «Виктория», снабженный архимедовым винтом, впервые осуществляет трансатлантический перелет, а затем менее чем через двадцать лет усовершенствованная Жюлем Верном «Виктория» пересекает Африканский континент («Пять недель на воздушном шаре»).

Воздушные шары использовались и для космических путешествий. «Некий Ганс Пфааль» достигает Луны в герметической гондоле аэростата, покрытого тройным слоем лака и наполненного неизвестным газом, плотность которого в 37,4 раза меньше плотности водорода (!). Эдгар По в этом рассказе полемизирует со своими предшественниками, обвиняя их в «ненаучности». Вскоре подобные же упреки бросит Эдгару По автор «С Земли на Луну» (1865) и «Вокруг Луны» (1870), придумавший качественно иное решение, которое, как впоследствии выяснилось, содержало дальновидный прогноз. Трое пассажиров цилиндро-конического вагона-снаряда, выброшенные в пространство гигантской пушкой, испытывают эффекты невесомости, огибают Луну и падают в Тихий океан неподалеку от места старта (полуостров Флорида), где их вылавливает сторожевой корвет. До более действенного способа придания снаряду с людьми необходимой скорости Жюль Верн не додумался, но его романы стимулировали изобретательскую мысль. Вспомним признание Циолковского: «Стремление к космическим путешествиям заложено во мне известным фантазером Ж. Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении. Явились желания. За желаниями возникла деятельность ума. Конечно, она ни к чему бы не привела, если бы не встретила помощь со стороны науки».

Гениальные догадки, как и технически обоснованные прогнозы, вопреки распространенному мнению, в фантастике очень редки. Смелые задания науке и технике - гиперболы реальных возможностей. За немногими исключениями, фантасты не столько предвидят, сколько истолковывают идеи изобретателей. Воображение писателей либо идет вровень с наукой и техникой, либо несколько отстает - даже тогда, когда фантастические изобретения не расходились с ньютоновой механикой.

Характерно, что до появления машины Уатта ни один фантаст не предвидел революционного действия энергии пара. Но как только она стала реальной силой, слово «машина» обрело новый смысл.

Жюль Верн в изображении техники будущего опирался на проекты изобретателей, прославлял энергию электричества, дающую человеку власть над природой, и «проглядел» двигатель внутреннего сгорания.

Неожиданной оказалась для фантастов и возможность беспроволочной связи. Но коль скоро эта связь появилась, писатели, обгоняя друг друга, показали, какие блестящие перспективы здесь открываются. «В фантастических романах, - иронически заметил в записной книжке Илья Ильф, - главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет».

Открытие радиоактивности тоже не было предусмотрено фантастами, но позволило безошибочно экстраполировать в будущее применение атомной энергии в мирных и военных целях, даже с указанием точных сроков введения в действие атомной электростанции и взрыва атомной бомбы. Именно это гигантское открытие и цепь последовавших за ним породили в западной фантастике тему мировых катастроф.

И тут мы подошли к главной проблеме, актуальность которой коренится в самой действительности: двойственному отношению писателей-фантастов к научно-техническому прогрессу, как к источнику благоденствия и потенциальной угрозе. Еще задолго до того, как Пьер Кюри в 1903 году при вручении ему Нобелевской премии заявил, что новейшие научные открытия таят в себе величайшую опасность, хотя в конечном счете принесут человечеству больше пользы, чем вреда, писатели говорили о скрытых в природе демонических силах, которые, как джинн из бутылки, когда-нибудь вырвутся на свободу…

Немецкий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман, восхищаясь безукоризненным искусством механиков, наделял заводные автоматы несвойственной им самостоятельностью, видел в них своего рода предвестие бездушного машинного века («Автомат», «Песочный человек»). Тема механических слуг, таящих в себе неведомые опасности, от Гофмана тянется к Чапеку с его «универсальными роботами», затем к Азимову, Лему и многим другим авторам, заполонив современную фантастику.

Франкенштейн, герой одноименного романа дсвятнадцатилетней англичанки Мэри Шелли (1818 г.) - гениальный ученый, мечтающий постигнуть тайны живой материи, чтобы возвращать к жизни умерших и победить смерть. Созданный Франкенштейном уродливый человекоподобный гигант страдает от одиночества, от невозможности найти себе место в человеческом обществе и жестоко мстит людям. Имя Франкенштейна становится нарицательным для ученого, создавшего злую силу, с которой он не может справиться.

Тему искусственного человека, трактованную Мэри Шелли в философско-обобщенном плане, продолжают Вильс де Лиль-Адан («Ева будущего»), Буссенар («Тайна доктора Синтеза») и современные писатели. От средневекового голема и человечка в колбе - гомункулуса - фантастика ведет к биологическому роботу - андроиду. Зловещая коллизия Франкенштейна воскресает во многих романах (например, «Остров доктора Моро» Уэллса) и нарастает крещендо в фантастике XX века, отображающей в гиперболизированных образах противоречия научно-технического прогресса в условиях капиталистического общества. Крупнейшие ученые не раз говорили об зтих противоречиях, может быть, несколько преувеличивая угрозу негативных последствий. Норберт Винер, например, утверждал, что саморазвивающиеся кибернетические устройства теоретически способны совершать непредусмотренные действия, и ссылался то на балладу Гете «Ученик чародея», то на «Франкенштейна» Мэри Шелли.

Свойственный современной фантастике дух свободного исследования, вольное обращение с незыблемыми прежде понятиями - пространства, времени, тяготения, энергии, массы, законами оптики и т. п. - сближает ее с физикой XX столетия. Уэллс проложил здесь дорогу, подняв принципиально новые темы, получившие дальнейшую разработку у его многочисленных последователей. Фантастические идеи Уэллса были навеяны предчувствием гигантских социальных катаклизмов и предстоящей ломки общепринятых научных доктрин - механистического видения мира. Фантастика, прежде оперировавшая конкретными понятиями, научилась претворять в зримые образы отвлеченные математические истины. Но в какую бы химерическую форму они ни облекались, их нельзя считать произвольными измышлениями, «чистой» игрой ума, как, скажем, «машину времени», придуманную тем же Уэллсом еще в 1895 году, за десять лет до опубликования первого трактата Эйнштейна. Позже, когда ученые стали рассматривать время как некую изменяющуюся физическую реальность, а не только как математическую абстракцию, на просторы Галактики вырвались созданные воображением писателей звездолеты разных конструкций. Теоретически обоснованный парадокс времени породил поразительные сюжеты. Путешествия в прошлое и будущее с вытекающими из них «хроноклазмами» заставили работать фантазию в доселе неизведанных направлениях.

Теория относительности и атомная физика, молекулярная биология и кибернетика революционизировали науку, а вместе с ней и научную фантастику. Ученые подарили ей «сумасшедшие» идеи, которые осуществляют «сумасшедшие» изобретатели. Они встретятся и на страницах этого сборника, дающего вслед за ранее изданным в общем верное представление о современной изобретательской фантастике.

Из книги в книгу, из рассказа в рассказ переходит почти в неизменном виде схематизированный образ гениального ученого, одержимого маниакальными идеями чудака, который часто сам не ведает, что творит и к каким неожиданным последствиям может привести эксперимент. Главное в таких рассказах - изобретение, а сам изобретатель или исследователь оттеснен на задний план, это нарочито упрощенный характер с едва намеченными индивидуальными свойствами. Очевидно, фантастический сюжет, особенно если мы имеем дело с рассказом, не выдерживает двойной нагрузки: обоснование и реализация замысла оттесняют «человековедческое» начало.

Эта литературная условность сохраняется в первую очередь в англо-американской фантастике и сохраняется лишь по традиции. Если в 1901 году в Соединенных Штатах 82 % всех патентов было выдано независимым изобретателям и 18 % фирмам, то в 1967 году 77 % патентов получили фирмы вместе с правительственными организациями и только 23 % - отдельные лица. Крупные изобретения и открытия в наше время делаются чаще всего научными коллективами, но фантасты по-прежнему извлекают эффекты из заведомо неправдоподобного допущения: «сумасшедший» изобретатель производит парадоксальные опыты на свои скромные средства, на свой страх и риск, в каком-нибудь заброшенном сарае, на чердаке или в затхлом погребе. Действуя по наитию, как средневековый алхимик, один или вдвоем с помощником, он достигает изумительных результатов - вторгается в неведомое и вырывает у природы ее сокровенные тайны, нарушающие мировое равновесие.

В рассказе Робина Скотта «Короткое замыкание» агрегат, сконструированный наобум из бросовых деталей простецким парнем, замыкается ни больше ни меньше как со всей Вселенной, черпая энергию в ином пространстве и времени. Происходит короткое замыкание вдоль восточного побережья Северной Америки. Неожиданно возникает, воплощаясь в металле и пластике, искусственный интеллект - одухотворенное Нечто, готовое мгновенно выполнить любые три желания. Стоит ли говорить, что изобретатель и его дружок используют внезапно обретенное могущество далеко не лучшим образом, как, впрочем, и герои «Обновителя» Джона Рэкхема, которым удается расшифровать найденный в рукописях деда таинственный рецепт омолаживающего состава и успешно испытать его свойства на молодой женщине.

В этих рассказах, изобилующих фарсовыми ситуациями, проблема моральной ответственности ученого решается в откровенно юмористическом плане, на уровне юмористики Джерома К. Джерома или Уильяма Джекобса. Другие писатели, вроде Роальда Даля и Дональда Уондри - оба они англичане, - развивают богатейшие традиции английской литературной сказки (Кэролл, Барри, Милн, Толкиен, Дэнсани и другие) с ее явно парадоксальным видением мира.

Нарушение экологического баланса, порча окружающей среды, разрыв человека с природой могут вызвать необратимый процесс, если люди вовремя не опомнятся. Все это вселяет тревогу, получает прихотливое преломление в философско-аллегорических образах. Изобретатель «Звуковой машины» в рассказе Р. Даля с ужасом убеждается, что срезаемые растения испытывают физическую боль, издают вопли и стоны. В «Странной жатве» Д. Уондри таинственный аппарат некоего Джонса улавливает и концентрирует универсальные излучения, оживляющие растительный мир. Фруктовые деревья, злаки и овощи, наделенные подвижностью и зачатками разума, ускользают от фермеров, переходят затем в наступление, поднимают бунт…

Так в современной фантастике возрождается поэтика волшебной сказки. Возрождаются в наукообразном обличье и вечные фольклорные сюжеты: живая вода, источник забвения, эликсир долголетия и молодости, магические силы, дающие власть над природой, палочка-выручалочка, скатерть-самобранка, животные и растения, обладающие чудесными свойствами, и т. д. В этом ответвлении изобретательская фантастика смыкается с fantasy, фантастикой ненаучной, не требующей от автора правдоподобных научных обоснований. Но и рассказы с научными обоснованиями нередко воспринимаются читателями как «научные сказки».

Любопытно мотивируется в «Практичном изобретении» Леонарда Ташнета материализация оптической иллюзии, создаваемая «овеществленной» голограммой. Однако мирное изобретение может превратиться в опасное оружие. Изобретатели, предвидя нежелательные последствия, удерживаются от соблазна взять на него патент. Л. Ташнет - доктор философии, он относится к группе американских ученых, время от времени выступающих с научно-фантастическими произведениями. Тема моральной ответственности - едва ли не главная в его литературном творчестве. Близок ему по духу Джон Робинсон Пирс, известный специалист в области электроники и теории связи, член Национальной Академии наук США, увлекшийся фантастикой еще в 30-е годы, когда подобные «забавы» ученого могли губительно отразиться на его репутации. Поэтому большую часть своих рассказов Пирс подписывал псевдонимом Дж. Дж. Куплинг. Но рассказ «Инвариантный», трактующий извечную тему бессмертия - один из немногих, подписанных его настоящей фамилией. Проблема и здесь переводится в этический план. Ученый, научившийся задерживать метаболизм клеток, становится в сущности бессмертным, но при этом теряет способность воспринимать новые впечатления. Возникают вопросы: нужно ли стремиться к продлению жизни любой ценой и можно ли считать гуманными какие бы то ни было эксперименты, способные подавить психику?

Приходит в ужас от возможных последствий своего изобретения и завещает его уничтожить профессор Фэйрбенк, герой рассказа американского фантаста Рэя Рассела (не смешивать с ветераном английской фантастики Эриком Фрэнком Расселом!), придумавший еще один вариант машины времени, казалось бы, давно уже исчерпавшей скрытые в ней сюжетные возможности. Но и в данном случае дело не в самом изобретении, которое мотивируется более или менее стандартно, а в моральных критериях, вытекающих из замысла. Самоубийство ученого, пренебрегшего нравственными нормами, психологически вполне оправдано («Ошибка профессора Фэйрбенка»).

В отличие от Р. Рассела, польский писатель Януш А. Зайдель, чьи произведения у нас хорошо известны, ограничивается логической экстраполяцией, с помощью все той же машины времени остроумно решая традиционную фаустовскую тему продления жизни. Неизлечимо больного человека отправляют в будущее, медики его исцеляют, а затем из-за трудностей адаптации он возвращается в свое время.

Наибольшего успеха фантасты достигают в тех случаях, когда техническая гипотеза не только не отделяется от нравственно-психологической коллизии, но и способствует раскрытию характеров. Удается это, как правило, лишь немногим ярко одаренным авторам. К таким принадлежит, без сомнения, англо-ирландский писатель Боб (Роберт) Шоу, получивший известность после публикации в 1966 году великолепной новеллы «Свет былого». Критики считают главным достоинством Шоу выдвинутую им идею «медленного стекла», утверждая, что это чуть ли не единственная за последние годы действительно оригинальная фантастическая гипотеза. Но ведь идея сама по себе, в отвлечении от замысла, как бы она ни была эффектна, не произвела бы особого впечатления, если бы так плотно не врастала в художественную ткань и не способствовала раскрытию внутреннего мира героя. Проникновенный лиризм, тончайшие психологические нюансы делают «Свет былого» примечательным явлением современной западной фантастики.

Один из ее корифеев американец Курт Воннегут, автор переведенных у нас романов «Утопия 14» (в оригинале «Пианола»), «Бойня номер пять», «Колыбель для кошки», по праву считается крупнейшим сатириком, продолжателем в социальной фантастике линии Свифта-Уэллса-Чапека. В любом из его произведений обнажаются кричащие противоречия, неустроенность и абсурдность холодного мира денежных отношений, лишающих человека человеческой сущности. В рассказе «Как быть с Эйфи?» ловкий делец, не считаясь с пагубными последствиями, готов в погоне за прибылью запустить в массовое производство аппарат, вызывающий эйфорию. Как всегда у Воннегута, художественное воздействие достигается средствами гротеска, доведенного до «черного юмора».

Айзек Азимов более оптимистичен и вместе с тем более традиционен. Его знаменитые рассказы о роботах, так же как и единодушно принятые писателями-фантастами замечательно сформулированные «Три закона роботехники», - это смелое задание науке и технике на стадии современного мышления. Самый ранний из рассказов о роботах - «Странный товарищ по играм» (в русском переводе «Робби») появился в 1940 году, когда Азимову было двадцать лет. Этот цикл непрерывно пополняется, включая рассказы о создании и подвигах первых роботов, а затем романы «Стальные пещеры» и «Обнаженное солнце», которые наряду с новыми рассказами раскрывают особенности «второго этапа» развития роботов. Здесь постоянными героями становятся детектив Элидж Бейли и его друг - совершенный биологический робот - Р. Дэниил Оливо, обладающий безукоризненной логикой, которая демонстрируется, в частности, и в рассказе «Зеркальное отражение», где дилемма, возникающая из-за неспособности робота лгать и невозможности для него причинить вред человеку, получает интересное решение, основанное на знании человеческой психологии.

Три закона роботехники настолько прочно утвердились в научно-фантастической литературе, что, по шутливому замечанию одного из фантастов, Азимов сначала изобрел эти законы, а потом использовал всю силу своего воображения, придумывая способы, как бы их обойти. Этим занимается и французский фантаст Клод Шейнисс, посвятивший Азимову свой рассказ «Конфликт между законами». Любопытно, что примерно такая же психологическая коллизия была рассмотрена и самим Азимовым в статье «Совершенная машина»: «Должен ли робот препятствовать хирургической операции, поскольку разрез наносит ущерб организму пациента?» К. Шейнисе предлагает юмористический выход из создавшегося положения.

Более привычные художественные решения мы находим в рассказах, где традиционный приключенческий сюжет подчинен логическому обоснованию конкретной технической гипотезы.

Фантастический аппарат - левитатор, взаимодействующий с гравитационным полем Земли, поначалу испытывается изобретателем-инвалидом в трудных условиях восхождения на Эверест в предвидении блистательной перспективы «изменить судьбу многих миров». Ибо, как утверждает изобретатель, его левитатор должен возвратить человечеству «свободу, утраченную давным-давно, когда первые амфибии покинули свою невесомую подводную родину». Так в романтическом ключе решает поставленную проблему известный английский фантаст Артур Кларк в прекрасно написанном рассказе «Безжалостное небо».

По сути, к такому же традиционному художественноиллюстративному методу прибегает болгарский писатель Цончо Родев. В его «Рукописи Клитарха» изобретение, предполагающее перестройку человеческого организма для приспособления к водной среде, убедительно мотивируется, вписываясь в подвижные рамки полуюмористического, полудетективного сюжета.

Итак, в этом кратком очерке мы проследили развитие изобретательской темы в мировой научной фантастике и на произведениях, включенных в сборник «Практичное изобретение», попытались показать, насколько многогранно зарубежные фантасты воплощают сегодня фантастические идеи и гипотезы.

Е. Брандис, В. Кан

110 лет назад во французском городе Нанте родился Жюль Верн.

Великий романтик науки, автор замечательных научно-фантастических произведений завоевал себе мировую, немеркнущую славу. В 1863 г. он выпустил свое первое произведение в научно-фантастическом жанре – «Пять суток на аэростате». Этот роман имел большой успех. Вслед за этим Жюль Верн начал систематически выпускать романы – путешествия, поражающие читателя захватывающим изложением, богатой фантазией и основательным знакомством автора с различными областями науки и техники.

Вот «Приключения капитана Гаттераса», – и читатель переносится в суровую и полную романтики обстановку Арктики, как бы участвуя в экспедиции бесстрашного капитана и его спутников. Вот «20 тысяч лье под водой», – и читатель видит себя на фантастическом подводном корабле, изучая чудесную жизнь в глубинах океана. Вот читатель с трепетом следит за множеством приключений героев романа «В 80 дней вокруг света». Вот читатель вместе с потерпевшими кораблекрушение путешественниками высаживается на неизвестную землю, которую автор назвал «Таинственный остров». Самые удивительные страны посещает читатель, следуя за мастерским изложением Жюль Верна. Он летит вместе с героями автора в пушечном снаряде на Луну, переживая необычайные приключения во время этого межпланетного путешествия. Он направляется к центру Земли, и автор раскрывает перед ним чудесные тайны подземного царства...

Около шестидесяти романов написал Жюль Верн за 40 лет своей замечательной творческой деятельности в области научной фантастики. Каждый из этих романов знакомит читателя с какой-нибудь областью науки – географией, геологией, физикой, химией, астрономией и др.

Жюль Верн был широко образованным человеком. Он много читал, серьезно изучая успехи современной ему науки и техники. Поэтому он всегда был на высоте последних научных достижений, о которых он и рассказывал с захватывающим мастерством своим читателям.

Но Жюль Верн не ограничивался добросовестным и занимательным пересказом уже известных научных положений. Он был «открывателем», он смело смотрел в будущее, расширяя горизонты человеческого знания. Его чудесный гений обладал неоценимым даром научного предвидения. Многое, о чем писал Жюль Верн, еще не существовало в его время. Но гениальный писатель никогда не был беспочвенным фантазером, он всегда исходил из реальных достижений науки и техники, из тех проблем, которые стояли перед его современниками – учеными и изобретателями. Жюль Верн прекрасно понимал, куда развивается та или иная наука, и затем на крыльях своего могучего воображения делал смелый прыжок вперед, в будущее. И мы знаем, что многое из того, о чем писал Жюль Верн и чего еще не существовало в его время, теперь уже осуществилось, стало реальностью благодаря развитию науки и техники. Жюль Верн мечтал о покорении водных глубин и предсказывал появление подводных кораблей, которые теперь являются важнейшей составной частью морских флотов всех государств. Жюль Верн мечтал о покорении воздушной стихии и предсказывал появление летательных аппаратов, которые создали теперь новую эпоху в передвижении человека и преодолении пространства. Жюль Верн защищал реальность межпланетных путешествий – проблема, над которой работает весьма серьезно современная наука. Жюль Верн писал о покорении Северного полюса и снежных просторов Арктики – мечта, которую осуществили советские герои-летчики, советские полярники и исследователи...

Французская академия присудила Жюль Верну премию за его огромные заслуги в области научной фантастики. Это доказывает то весьма крупное значение, которое имели работы писателя – фантаста для постановки серьезных научных проблем. Многие виднейшие изобретатели и ученые подчеркивали то сильнейшее влияние, которое оказывали на них произведения Жюль Верна, давая могучий толчок к движению их творческой мысли. «Стремление к космическим путешествиям заложено во мне Жюль Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении», говорил наш великий ученый-изобретатель К. Э. Циолковский. С такой же теплотой и признательностью отзывается о Жюль Верне и крупнейший французский ученый Жорж Клод. Жюль Верн – «тот, кого обычно считают лишь развлекателем юношества, но кто в действительности является вдохновителем многих научных исследователей».

Широкие познания, дар научного предвидения сочетались у Жюль Верна с большим литературным талантом, – в этом и кроется причина того очарования, которое он оказывает на своих читателей. Многие писатели могли бы позавидовать той высокой оценке, которую дал гениальному фантасту Лев Толстой: «Романы Жюль Верна превосходны. Я читал их совсем взрослым, и все–таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев! Я прямо не помню, чтобы он кем-нибудь еще так восхищался, как Жюлем Верном».

Многие поколения молодежи воспитывались и воспитываются на романах Жюль Верна. У многих на всю жизнь остается благодарное чувство к этому замечательному писателю за те незабываемые часы наслаждения, которые мы испытываем, погружаясь в чтение его романов, за пробуждение радостного стремления к творчеству, к борьбе с природой, к достижению больших целей. Жюль Верн особенно близок советской молодежи. Мы ценим Жюль Верна за его бодрый оптимизм, за его горячую, неугасаемую веру в силу человеческого знания, за его веру во всепобеждающий прогресс науки и техники. Жюль Верн особенно близок советскому читателю потому, что только в нашей стране социализма возможен тот небывалый расцвет науки и техники и только в стране социализма смогут полностью осуществиться те замечательные идеи, о которых мечтал великий романтик науки.